Когда в старом доме на улице Оук-стрит начался капитальный ремонт, никто не мог представить, что обычные работы превратятся в расследование тайны, пролежавшей десятки лет.
Дом был довоенной постройки — с толстыми кирпичными стенами, высокими потолками и узкими коридорами. Когда-то здесь жили врачи, учителя, инженеры… а теперь — только тишина и шорох старых половиц.
Бригаду из трёх человек вызвала пожилая женщина по имени Хелен Мартин — аккуратная, вежливая, немного рассеянная. Она жила в этой квартире почти сорок лет.
— Здесь пошла трещина, — показала она рукой на стену гостиной.
— Дом старый, я боюсь, что всё это рухнет. Сделайте, пожалуйста, надёжно.
Рабочие начали день как обычно: шум дрели, запах пыли, осыпающаяся штукатурка. Но ближе к полудню один из мастеров, Адам, вдруг остановился. Дрель неожиданно провалилась — за кирпичом оказалась пустота.
— Странно… — пробормотал он, постучав по стене.
— Здесь что-то полое. Он осторожно расширил отверстие и через несколько минут увидел в глубине прямоугольную нишу.
Внутри было темно и пыльно. — Наверное, вентиляция, — предположил напарник. Но Адам посветил фонариком — и замер.
На дне лежала маленькая кукольная туфелька, когда-то розовая, теперь выцветшая и потрескавшаяся. Она выглядела так, будто пролежала там десятки лет. Ни записок, ни ткани — только эта туфелька и слой известковой пыли.
— Миссис Мартин! — позвал он хозяйку. — Идите-ка посмотрите.
Старушка подошла ближе, посмотрела — и побледнела. — Господи… — прошептала она. — Я совсем забыла про это…
Адам осторожно достал находку и передал ей.
Руки женщины дрожали, будто она держала не игрушку, а часть своего прошлого.
— Это… туфелька от куклы моей сестры, — сказала она тихо. — Её звали Лена. Мы жили здесь до войны. Мне тогда было шесть, ей — четыре.
Она опустилась в кресло, прижимая находку к груди. — В сорок втором нас с мамой эвакуировали, а отец остался — он был врачом. Лена тогда заболела. Сначала думали — простуда, но потом врачи сказали: дифтерия.
Он не смог спасти даже её… Когда мы вернулись, мама сказала, что её перезахоронили на кладбище. Но я не помню похорон. Только помню, что в этой комнате стояла её кукла — с белым платьицем и этими розовыми туфельками.
А потом, после ремонта, кукла исчезла. Мама сказала — выбросили. Но той ночью я слышала тихий стук из стены. Будто кто-то постукивал пальчиком… В комнате стало тихо, даже воздух будто застыл.
— Может, случайно кто-то замуровал при строительстве, — неуверенно произнёс один из мужчин. Но Адам почувствовал холод, хотя из окна дул тёплый весенний ветер. Хелен покачала головой.
— Нет. Это не случайно. Я помню, как мама плакала, когда штукатурили эту стену. Думаю, она что-то спрятала. Она долго рассматривала туфельку, потом тихо добавила:
— Странно, но прошлой ночью мне снился голос Лены. Она сказала: «Хелен, открой». И сегодня вы нашли это. На следующий день Хелен принесла рабочим чай и домашний пирог.
Туфелька теперь стояла на полке, рядом с пожелтевшей фотографией семьи: мама, папа и две девочки в одинаковых платьях. Уходя, Адам не удержался и спросил: — Вам не страшно теперь жить рядом с этим местом?
Она улыбнулась грустно: — Нет. Я всегда чувствовала, что в этом доме чего-то не хватает. Как будто кто-то ждёт, чтобы его нашли. Теперь, думаю, всё на своём месте. Она провела рукой по стене и добавила тихо:
— Дом наконец перестал стучать по ночам.
