Когда Луке было шестнадцать, он подрабатывал в небольшом конном клубе за городом. Убирал стойла, разносил сено, иногда ему доверяли чистить лошадей. Он почти не говорил об этом дома, но secretly мечтал — однажды накопить на свою собственную лошадь.
В один промозглый мартовский вечер он услышал приглушённые голоса у стойла кобылы по кличке Звезда. Она должна была вот-вот рожать, но что-то пошло не так. Ветеринар нахмурился, заглушая голос:
— Положение плода неправильное. Если будем тянуть — погибнет и она, и жеребёнок. Нужно усыплять.
Владелица кивнула. Лука замер. Он не понимал, как ноги сами понесли его к ним.
— Подождите… Давайте попробуем ещё. Пожалуйста.
Ветеринар тяжело вздохнул, но протянул ему перчатки.
— Тогда держи её голову. И если не получится — ответственность на тебе.
Лука стоял рядом, гладил тёплую шею Звезды, шептал ей что-то — не слова, просто звуки, чтобы она не паниковала. Ветеринар и помощник тянули жеребёнка, кобыла дрожала, воздух был густой от пара и крови. Наконец — слабый шорох. На соломе появился маленький мокрый жеребёнок. Но он не дышал.
Лука резко опустился на колени, начал растирать его соломой, согревать ладонями, дуть в крошечные ноздри.
— Дыши… пожалуйста… дыши.
И — он вдохнул. Сначала тихо, потом отчаянно, будто цепляясь за жизнь.
Так появился жеребёнок, которого назвали Грэм. С этого дня Лука приходил к нему каждый день. Он учил его ходить на поводу, чистил, говорил с ним, как с лучшим другом. Грэм рос — и тянулся только к нему.
Когда Луке исполнилось двадцать, он уже работал тренером. Грэм стал сильным жеребцом — тёмная шерсть, светлая отметина на лбу и удивительная преданность. Но сказка длилась недолго.
Конный клуб начал терпеть убытки. Владелица сказала:
— Прости, но мы продаём часть лошадей. В том числе и его.
Лука умолял, предлагал зарплату, ночные смены, всё. Но через неделю грузовик увёз Грэма. Лука даже не вышел из дома — не смог.
Пять лет он не приближался к конюшням. Переехал в другой город, стал автомехаником. Но иногда ему снилось: как Грэм бежит по утреннему полю, как дыхание пара растворяется в воздухе, как копыта стучат по земле — и каждый раз он просыпался с пустотой внутри.
Однажды поздней осенью он возвращался по загородной трассе. Мокрый асфальт, туман, фары редких машин. Музыка в колонках, мысли — где-то далеко. И тут — грузовик из-за поворота, занос, рев тормозов, слишком поздно. Лука дёрнул руль, машина вылетела с дороги, пробила ограждение и рухнула вниз по склону.
Сильный удар. Металл смялся. Запах бензина. Боль в груди. Он попытался открыть дверь, но её заклинило. Вокруг туман. И вдруг — ржание.
Он подумал, что ему мерещится. Но звук был настоящий. Громкий, тревожный.
Из тумана вышла лошадь. Вся мокрая, пара от дыхания, тёмная грива. И — та самая белая звезда на лбу.
Грэм.
Он подошёл вплотную, ударил копытом по двери. Ещё раз. Лука собрал последние силы, ударил плечом, стекло треснуло. Грэм схватил его за куртку зубами и буквально вытащил наружу.
Через минуту машина вспыхнула.
Лука лежал на холодной траве, в шоке, не чувствуя ни боли, ни холода. Лошадь стояла рядом. Дышала часто, словно тоже испугалась. Он поднял руку, коснулся её шеи. Тёплой. Живой.
Чужая машина подъехала, люди выбежали с криками. Лука обернулся, чтобы показать — но лошади уже не было. Будто растворилась в тумане.
С тех пор каждую осень он оставляет на обочине у леса морковь и говорит в пустоту:
— Спасибо. Я не забыл.
