Река всегда была спокойной, лениво блестела между домами, дети ловили у берега рыбу, старики сидели с кружками чая на лавках. Никто всерьёз не верил, что она может стать опасной. До той ночи.
Дождь шёл третий день подряд. Вечером вода поднялась до мостков, потом до дворов, а к полуночи — уже до первых этажей. Люди бегали по улицам, собирали детей, документы, помогали соседям. Кто-то кричал, кто-то молился, кто-то стоял неподвижно, не веря, что их деревня исчезает под мутной, холодной водой.
К часу ночи электричество погасло. Оставались только свечи, фонари и редкие огни фар. Река ревела. Вода несла доски, стулья, игрушки, курятники, даже маленький парник с помидорами. Спасатели не успевали. Кого-то успели вывезти на лодках, кто-то сам взбирался на крыши.
А утром — началась тишина.
Туман стоял низко, серо-белый, как вата. Вода ещё покрывала половину деревни, но уже не прибывала. Люди, кто остался, стояли молча. Кто-то плакал. Кто-то просто смотрел в никуда.
И вдруг женщина закричала:
— Смотрите! Там, на воде!
Все повернулись. По реке, между затопленными заборами и сломанными деревьями, медленно плыла деревянная лодка. Маленькая, старенькая, будто рыбацкая. Никто не грёб. Она просто дрейфовала по течению.
Внутри что-то лежало, завернутое в одеяло.
Мужчина в болотных сапогах шагнул в воду, подтянул лодку к берегу. Остальные замерли. Он осторожно развернул одеяло… и увидел младенца. Маленького, тёплого, с закрытыми глазами. Он дышал.
А рядом — записка. Намокшая, но слова ещё читались:
«Спасите его. Остальное уже не важно.»
Никто не знал, чей он. Ни одна беременная женщина в деревне не пропала. Ни одна семья не заявляла о пропавшем ребёнке. Малыша укутали в сухое, отнесли в оставшийся целым дом, растопили печь. Он не плакал. Просто лежал, как будто ждал.
Его кормили по очереди: кто-то принёс детскую смесь, кто-то пытался вспомнить, как держать грудничка. Люди, потерявшие дома, документы, всё — вдруг забывали на минуту о себе и смотрели только на него. Один старик тихо сказал:
— Этот ребёнок — как знак. Как будто сама река вернула нам надежду.
Но вопрос остался: кто положил его в лодку? И где теперь этот человек?
Когда вода ушла, жители начали обходить разрушенные дома. В конце деревни, ближе к лесу, стоял деревянный дом — или то, что от него осталось. Крыша обвалилась, стены наполовину ушли под воду. И там, в бывшей детской комнате, на стене нашли набросок карандашом — небрежный, но читаемый: силуэт женщины, лодка… и рядом — колыбель.
А под рисунком — одно слово: «Прости».
С тех пор люди по-разному рассказывают эту историю. Одни считают, что мать утонула, спасая ребёнка. Другие — что она ещё жива, но ушла, думая, что так будет лучше. А некоторые — что ребёнок вообще не её, и она была всего лишь тем, кто решился сделать невозможное.
Малыш вырос в этой деревне. Его не отдали в приют. Его растили всем миром: кормили, учили ходить, учили говорить. Он никогда не знал, кто его мать… пока однажды, много лет спустя, не нашёл в старом шкафу ту самую записку.
Только тогда он спросил:
— Кто меня положил в лодку? И почему написали, что остальное уже не важно?
Ответ, который он услышал, был таким, что в деревне надолго замолчали колокола и перестали смеяться дети.
Но это — уже другая история.
