Холодный осенний вечер опускался на маленький посёлок у подножия холмов. Морось превращала землю в вязкую грязь, ветер гонял по улице сухие листья. Старик Роберт Мейер возвращался из магазина, кутаясь в старый плащ, когда у поворота к своему дому заметил тёмный комок, лежащий прямо на дороге.
Он остановился. Сначала подумал — тряпка. Но тряпка зашевелилась.
Из грязи поднялась морда — глаза, полные страха и мольбы.
— Эх ты, бедолага, — прошептал Роберт, наклоняясь. — Кто ж тебя в таком виде оставил?..
Перед ним сидела собака, почти неузнаваемая под слоем грязи и репейников. Вся дрожала, на лапе — след от старого пореза, шерсть спутанная, уши прижаты. Роберт достал из пакета кусок хлеба, отломил и протянул. Собака нерешительно подошла, понюхала и осторожно взяла. Потом, будто поняв, что этот человек не обидит, опустила голову ему на ладонь.
— Ну всё, пойдём, пойдём, — сказал старик, — обогреемся.
Дома он растопил печь, поставил на плиту кастрюлю с водой. Собака сидела у двери, не двигаясь, только глаза следили за каждым его шагом.
— Не бойся, не трону, — мягко говорил Роберт. — Сейчас помоемся, узнаем, кто ты такая.
Он набрал тёплой воды в таз и стал смывать с неё слой за слоем грязь. Вода быстро темнела, а под ней — проявлялась другая собака. Не бродяга, не уличный пёс. Шерсть оказалась густой, золотистой, ухоженной когда-то. На шее — старый, почти истёртый ошейник с металлической бляшкой.
Роберт прищурился, пытаясь рассмотреть надпись.
— Что там у нас?..
Он провёл пальцем по металлу и замер.
На бляшке, едва читаемо под царапинами, было выгравировано:
“Бим. Посёлок Бреннер. Хозяин — Эдвард Мейер.”
Старик отдёрнул руку, будто ошпарился.
Эдвард Мейер… его сын.
Роберт долго сидел на табуретке, глядя на собаку, которая теперь лежала у его ног, тихо поскуливая во сне.
Его сын погиб три года назад — возвращался с работы по скользкой трассе. В машине с ним ехал и его пёс — золотистый ретривер Бим. Машину нашли в реке, тело Эдварда — тоже. А собаку тогда так и не нашли.
Все думали, что она утонула.
А теперь вот — грязная, исхудавшая, но живая, она лежала у его ног.
Роберт провёл рукой по её тёплой голове, и слёзы покатились по морщинистым щекам.
— Господи… Бим… ты вернулся? — прошептал он. — Всё это время ты искал… меня?..
Собака открыла глаза, словно поняла каждое слово, и медленно положила лапу ему на колено. Роберт наклонился и обнял её, чувствуя, как внутри что-то тихо ломается — боль, одиночество, тоска по сыну. Всё смешалось.
Печь потрескивала, дождь барабанил по окну, а в маленьком доме на окраине посёлка снова стало не так пусто.
С тех пор каждый вечер Бим лежал у ног Роберта, а старик читал ему вслух старые письма сына, будто рассказывая обо всём, что не успел сказать при жизни.
Иногда Бим поднимал голову и смотрел в глаза хозяину — так, как раньше смотрел на Эдварда.
И тогда Роберт знал: связь между ними не прервалась. Просто дорога домой заняла три долгих года.
