Когда отец умер, Эмили не плакала. Не потому что не любила — просто не могла. Слёзы не шли. Всё произошло слишком быстро: больница, документы, звонки, бесконечные слова поддержки, от которых становилось только хуже.
Через неделю, разбирая вещи, она наткнулась на коробку в его кабинете. Старый пыльный чемодан, в котором отец хранил свои бумаги, чеки, квитанции. На дне лежал блокнот. Потёртый, кожаный, с надписью “1979”.
Страницы пожелтели, чернила местами расплылись. Эмили открыла первую страницу — аккуратный почерк, знакомый с детства:
“Если кто-то когда-нибудь прочитает это, значит, меня уже нет.”
Она замерла. Перелистнула дальше.
Каждая страница — короткая запись, будто дневник. Даты, имена, цифры. Сначала ничего особенного — работа, встречи, заметки о погоде. Но потом началось странное.
“23 апреля. Нашёл её. Маленькая, испуганная. Глаза — точно как у Мэри.”
“25 апреля. Не могу сказать правду. Пусть думает, что я её отец.”
Эмили перечитывала эти строки снова и снова, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
Пусть думает, что я её отец?
Она пролистала дальше. В конце блокнота был конверт. Внутри — фотография женщины, которую Эмили никогда не видела. Молодая, с добрыми глазами, держащая на руках младенца. На обороте надпись: “Моя Мэри и наша Эми.”
Эмили опустилась на пол. “Наша”?
Она позвонила матери, голос дрожал:
— Мам, кто эта женщина?
Пауза на другом конце была слишком долгой.
— Эми… — сказала мать наконец. — Это… твоя настоящая мать.
Отец нашёл её в детдоме, где Эмили оказалась после аварии. Он не смог оставить, потому что потерял жену и ребёнка в тот же год. Он просто… заменил пустоту.
Эмили закрыла глаза. Всё внутри перемешалось — любовь, благодарность, боль, растерянность. Она сидела с блокнотом в руках и думала, как много можно прожить рядом с человеком — и не знать, кто он на самом деле.
