Полёт должен был быть обычным. Рейс утренний, самолёт почти полный, все выглядели сонными, уставшими. Люди устраивались, перекладывали сумки, закрывали полки. Ничего необычного. Он занял своё место у окна. Впереди — два часа пути. Хотел просто расслабиться, посмотреть из окна на облака и немного поспать. Но покой закончился в момент, когда позади раздался громкий, раздражающий голос:
— Ну и теснота! Ноги девать некуда! — возмущался пассажир сзади.
Сначала он не обратил внимания. Все бывают недовольны. Но через минуту в его спинку резко упёрлись ноги. Мягкое кресло дрогнуло. Он вздохнул и попытался незаметно подвинуться. Но в следующее мгновение один удар. Потом второй. Потом третий.
Он обернулся:
— Простите, вы можете не пинать кресло?
Человек сзади — крупный мужчина лет сорока — даже не попытался изобразить вежливость:
— Я ноги вытягиваю. Имею право.
Голос грубый, взгляд наглый.
Тон — такой, будто он здесь хозяин.
Он попытался объяснить:
— Понимаю, но вы давите прямо в спину. Можно немного аккуратнее?
— Если тебе что-то не нравится — поменяй место, — ухмыльнулся тот.
Стюардесса проходила мимо.
Он решил не конфликтовать и обратился к ней:
— Простите, можно как-то помочь? Он постоянно толкает кресло.
Она вежливо улыбнулась:
— Сэр, пожалуйста, не трогайте кресло пассажира впереди.
На что мужчина театрально вздохнул:
— Ой, ну всё, жалобщик нашёлся… Ничего, потерпит.
Стюардесса ушла. И удар в спинку стал только жёстче. Он сжал зубы. Дышал медленно. Не хотел скандала. Не хотел «выглядеть слабым». Не хотел превращаться в того, кто ругается ради пустяков. Но через некоторое время мужчина сзади начал ещё и громко разговаривать по телефону, хотя самолёт уже готовился к взлёту:
— Да какая выключить? Я скажу, когда закончу! — говорил он в трубку, игнорируя просьбы экипажа.
Все вокруг начали смотреть на него с раздражением. Но никто ничего не сказал. Самолёт поднялся. Удары продолжались. Иногда — случайные. Иногда — явно нарочно. Он чувствовал себя бессильным. И тут, в какой-то момент, произошло то, что стало последней каплей.
Мужчина сзади открыл столик и начал есть какой-то буррито, купленный в аэропорту — громко чавкая, роняя куски, и протянул руку вперёд, кладя упаковку на спинку переднего кресла. Просто так. Как на полку. Это уже было не просто хамство. Это было унижение. Он медленно повернулся.
— Уберите. — сказал он тихо.
— А ты что сделаешь? — ухмыльнулся тот, даже не убрав руки.
В этот момент стюардессу снова позвал сосед через проход:
— Девушка, извините, но этот пассажир ведёт себя непозволительно.
Стюардесса подошла. Посмотрела на ситуацию. И вот тут впервые в её голосе прозвучала жёсткость:
— Сэр, если вы не прекратите немедленно, мы составим акт о нарушении правил полёта. Это означает штраф, внесение в чёрный список авиакомпании и привлечение полиции по прилёту.
Смех исчез.
— Вы… серьёзно? — выдавил мужчина.
— Абсолютно. — ответила она.
Он сидел неподвижно. Минуту. Пять. Пятнадцать. Потом тихо прошептал:
— Простите.
Но не вперёд. В никуда. Про себя. А пассажир у окна просто смотрел в небо. Облака были ровные. Спокойные. Там не было ни шума, ни злости. И вдруг он понял:
Иногда не нужно кричать, чтобы победить. Достаточно, чтобы кто-то рядом не промолчал.
