Я знала, что мой конь, Рейн, особенный. Мы росли вместе: я училась ходить — он учился стоять на ногах. Но во время беременности я заметила за ним то, что казалось почти человеческой заботой.
Каждое утро, когда я приходила в конюшню, Рейн клал своё огромное тёплое ухо мне на живот и тихо храпел, будто прислушивался. Иногда дышал так мягко, что ребёнок внутри меня начинал шевелиться. Все смеялись:
— Он, похоже, уже стал няней!
Я улыбалась. И даже ходила к нему чаще, чем к врачу — рядом с ним чувствовала покой.
Но всё изменилось в один день.
Был конец шестого месяца. Я пришла в конюшню как всегда — с яблоком в руке и с лёгкой усталостью в теле. Рейн встретил меня мягким ржанием, но вдруг… замер. Ноздри расширились. Уши прижались. Он начал нервно бить копытом по земле.
— Эй, мальчик, что с тобой? — я потянулась к нему.
И в этот момент он резко — с силой — ударил меня грудью и отбросил в сторону. Не копытом, не зубами. Но мощно, так, что я упала на сено, не успев выдохнуть.
Я закричала — больше от шока, чем от боли.
Конюх прибежал, схватил Рейна за уздцы:
— Ты что делаешь, скотина?! Она же беременная!
А он… он просто бил копытом по полу и ржал, будто звал кого-то.
Через минуту у меня начал тянуть низ живота. Схватки? Нет. Но боль — резкая, незнакомая, холодная. Меня срочно отвезли в больницу.
Диагноз, который поставил врач, был как удар:
“Внутреннее кровотечение. Начало отслойки плаценты. Ещё немного — и было бы поздно.”
Меня срочно положили под капельницы. Врачи говорили тихо, но я слышала:
— Если бы не привезли сейчас — ни мать, ни ребёнок могли не выжить.
Я лежала, глядя в потолок, и чувствовала, как всё внутри холодеет. А потом вспомнила, как он — Рейн — толкнул меня… туда, где болело сильнее всего. Не в живот. В бок. Точно в ту точку, где начиналась проблема.
Он не нападал.
Он останавливал меня.
Он толкал к спасению.
Когда меня выписали, я первая поехала к Рейну. Он стоял спокойно, будто ничего не было. Я подошла, и он — как всегда — положил ухо мне на живот. Но на этот раз… мягче. Осторожнее.
— Ты знал… правда? — прошептала я.
Он тихо фыркнул. И в этот момент ребёнок внутри меня толкнулся, будто тоже услышал.
Через три месяца родилась девочка. Здоровая. Крепкая. Мы назвали её Рейна — в честь того, кто услышал её сердце раньше всех.
А врач потом сказал:
— Иногда животные чувствуют то, чего мы не можем услышать ни приборами, ни разумом.
Иногда — единственный, кто спасает, вовсе не человек.
