Эмма вздрогнула от холода и резкого света. Было 6:02 утра. Одеяло лежало уже на полу, а над ней, с руками в боки, стояла свекровь — Маргарет. Голос холодный, жёсткий, как металл:
— Вставай, лентяйка. Я есть хочу! Сколько можно валяться?! Дома мужчина, а ты до сих пор спишь!
Эмма машинально прикрыла живот. Шестой месяц беременности, бессонная ночь из-за боли в спине… и снова это. Рядом спал её муж, Лукас. Он даже не проснулся — мама в их доме ходила, как королева, позволял ей всё.
— Маргарет… мне плохо… я почти не спала… — прошептала Эмма.
— Беременность — не болезнь! Я троих родила и пашу до сих пор. А ты только спишь и жалеешь себя. Вставай, завтрак готовить!
Эмма медленно поднялась, ноги дрожали. На кухне она резала хлеб, когда почувствовала — воздух как будто исчез. Шум в ушах, звёздочки перед глазами.
Маргарет, стоя у плиты, лениво сказала:
— И без спектаклей, понятно? Дыши глубже и работай. Яичницу люблю не пережаренную.
Эмма хотела ответить… но вместо этого посуду вырвало из рук. Тарелка разбилась. Она опёрлась о стол и медленно сползла вниз.
— Ох, началось! Опять притворяется! — фыркнула свекровь.
В этот момент в дверях появился Лукас. Сонный, растрёпанный, но в глазах — что-то новое.
— Что здесь происходит?
Маргарет взмахнула рукой:
— Твоя жена опять валяется! Я голодная, ребёнка ещё не родила, а уже корчится!
— Хватит.
Это “хватит” прозвучало так, что обе замолчали.
Он поднял Эмму на руки и посадил на стул.
— Тебе плохо? Дыши, я рядом.
— Лукас! Не смей со мной так разговаривать! Я твоя мать!
— А это — моя жена. И мать моего ребёнка.
Он вызвал врача.
Доктор Харрисон приехал через 25 минут. Давление — очень низкое.
— Стресс. Опасно. Ей нужен покой. Никаких криков. Никакой работы по дому. И никакого эмоционального давления.
Маргарет стояла бледная. Доктор посмотрел на неё строго:
— Если хотите внука — оставьте её в покое. Или я сам сообщу в соц. службы.
Когда врач ушёл, в доме стояла мёртвая тишина.
Лукас подошёл к матери и впервые в жизни сказал:
— Мама, выбор простой. Либо ты живёшь с нами — но уважаешь Эмму. Либо я снимаю тебе квартиру. И мы живём отдельно.
Маргарет отвернулась. Не ответила. Но впервые — не сказала ни слова в ответ.
Вечером она пришла к Эмме. В руках — поднос с супом.
— Я… не знаю, как это делать. Но поешь. Тебе надо.
Не извинения. Но начало.
Через три месяца родилась малышка — София.
В роддоме Маргарет стояла у окна, смотрела на внучку — и тихо сказала:
— Я тоже боялась, когда была беременна первым. Просто… меня никто не защищал.
Эмма посмотрела на неё и поняла — что-то изменилось.
Теперь Маргарет по утрам приносит чай. Не кричит. Иногда помогает с колыбелью.
А однажды ночью Эмма проснулась от тихого шёпота:
— Ш-ш-ш, доченька… ба-бушка рядом…
Эмма всё ещё помнит то утро — холод, одеяло на полу и слова «вставай, лентяйка».
Но ещё она помнит — как Лукас впервые встал перед ней.
И как одна граница, наконец, появилась: никто не имеет права срывать одеяло с беременной женщины. Даже если это — мама.
