Поначалу всё казалось пустяком.
Летом в маленьком пригородном квартале, где каждый знал друг друга, запахи были обычным делом — то кто-то жарил рыбу, то горели листья, то протекала канализация. Но миссис Хадсон, соседка Эммы, к таким вещам относилась особенно щепетильно.
Она позвонила ранним утром, как всегда — без “доброе утро”.
— Эмма, у вас там подвал гниёт! Я чувствую этот ужасный запах прямо через забор!
Эмма, ещё не проснувшись, бросила взгляд на окно. Дом был старым, доставшимся от родителей, и подвал — тёмный, сырой, с деревянной лестницей и каменными стенами — использовался редко. Там хранились банки с соленьями, старые инструменты и забытые коробки.
— Наверное, канализация, — пробормотала она в трубку. — Я вечером проверю.
Но вечером запах стал сильнее. Он был странным — не совсем гнилостным, скорее… старым. Как будто открыли давно закрытую комнату, где десятилетиями не было воздуха. Эмма решила спуститься.
Она включила фонарь и осторожно открыла тяжёлую деревянную дверь в подвал. Сырость и холод окатили её с первой ступени. Запах стал гуще. Фонарь выхватывал пыльные банки, старую мебель, полку с инструментами.
Но что-то было не так. В дальнем углу, где стена когда-то отсырела, теперь виднелась трещина — тонкая, но длинная. Из неё сочился не воздух, а будто… сквозняк изнутри.
Эмма нагнулась ближе.
Трещина шла вдоль кладочной линии, и, когда она коснулась её рукой, кусочек штукатурки отпал.
За ним показалось нечто вроде щели — и воздух оттуда был ледяной.
Она позвала соседа — мистера Карла, пожилого инженера, который всегда помогал с ремонтом.
— Если это канализация, — сказал он, держа фонарь, — я перекрою трубы. Но запах… странный. Не технический, а… исторический.
Они вместе отодвинули несколько ящиков и аккуратно сняли слой старого цемента. За ним обнаружилась маленькая дверца, заложенная кирпичами.
— Похоже, здесь когда-то был проход, — задумчиво сказал Карл. — Может, старый винный погреб?
— Но мои родители никогда про это не говорили…
С трудом они вытащили пару кирпичей. Изнутри повеяло холодом и темнотой. Фонарь высветил узкий туннель, уходящий вглубь.
Эмма, дрожа от любопытства и страха, взяла фонарь.
— Пошли посмотрим.
— С ума сошла? Вдруг там газ или крысы?
— Тогда я первая.
Проход оказался коротким. Через три метра они вышли в маленькое помещение, похожее на тайник. Стены были выложены кирпичом, а в центре стоял старинный сундук. На нём — пыль и паутина, но замок проржавел.
— Господи, — прошептала Эмма. — Сколько ему лет?
— Судя по кладке — больше ста, — ответил Карл. — Это явно ещё дореволюционный уровень.
Сундук открывался тяжело. Петли скрипнули, и воздух наполнился смесью пыли и чего-то сладковато-гнилого. Внутри лежали старые газеты, тканевые свёртки и небольшой деревянный ящик.
Карл развернул одну из газет.
— 1914 год… «Начало мобилизации». Это же Первая мировая!
Эмма тем временем открыла ящик.
Внутри — медальон, несколько пожелтевших писем, перевязанных лентой, и… маленькая кукла с фарфоровым лицом.
Она подняла её и вздрогнула — кукла была холодная, будто из холодильника.
На обороте медальона — гравировка: «Э.А. Х.».
Карл развернул письмо и тихо прочитал:
«Если кто-то это найдёт, прошу — не судите. Я не смог выбрать иначе. Подвал — это всё, что осталось. Она должна быть здесь, где я её оставил…»
Эмма почувствовала, как сердце застучало сильнее.
— «Она»… кто?
Карл молчал. Он опустил глаза на куклу.
— Может, это не игрушка.
Они начали осматривать пол. Под слоем земли нашли дощатый настил. Когда Карл поддел доску ломом, снизу показался старый холщовый свёрток.
Эмма закричала.
Внутри были маленькие косточки.
Тишина, воздух застыл. Даже фонарь мигнул.
Карл аккуратно опустил доску обратно и выдохнул.
— Это… старое. Очень старое. Может быть, ещё до войны.
Когда вызвали полицию и археологов, те установили: останки принадлежали ребёнку, погребённому более ста лет назад. Судя по всему, дом стоял на месте бывшего детского приюта, который исчез из городских архивов после пожара 1915 года.
А письма из сундука принадлежали медсестре Элеоноре Хартман, которая пыталась спасти детей из приюта, но не успела. Один из них умер, и она спрятала тело, чтобы его не увезли вместе с остальными в массовую могилу.
Через неделю Эмма поставила в подвале маленькую свечу и оставила куклу на прежнем месте.
Запах исчез.
Но каждую ночь, когда она проходила мимо двери в подвал, ей казалось, что оттуда доносится тихий детский шёпот…
«Спасибо, мама…»
