Анна всегда любила вечерние часы. После рабочего дня она включала тихую музыку, открывала окно на кухне, чтобы впустить запах дождя и готовила ужин — неторопливо, с удовольствием.
В тот вечер всё было именно так: на плите тихо кипел суп, на сковороде шипел лук, и радио напевало старую песню. Муж, Сергей, уехал в командировку три дня назад — на север, на строительный объект.
Они созванивались каждый вечер, и сегодня она ждала его звонка, чтобы рассказать, как кот Тишка уронил вазу и как соседка снова перепутала её почту.
Всё было обычно. Пока не случилось то, что потом она вспоминала с дрожью. Она стояла у раковины, мыла зелень и напевала вполголоса. Внезапно за спиной, у самого уха, прозвучало тихое, тёплое:
— Аня… Она замерла. Голос был его. Сергей. Тон, интонация — всё до мельчайших деталей. Даже легкая хрипотца, когда он только просыпается. Анна медленно обернулась. Никого.
— Серёжа? — позвала она, сжимая в руках мокрую петрушку.
— Ты?.. Ответа не было. Только радио шуршало и где-то под столом мяукнул Тишка. Она выключила плиту, обошла квартиру.
Входная дверь — на замке. Балкон закрыт. Окна — тоже. Всё спокойно. И всё же… воздух казался другим — плотным, будто в комнате кто-то стоял. Анна вернулась на кухню. И снова — тихое:
— Аня… не подходи. Теперь голос звучал из прихожей. Она ощутила, как по коже побежали мурашки. Сердце застучало. Тот же голос. Та же интонация. Только теперь — словно с эхом, будто издалека.
Она медленно подошла к двери в прихожую. Свет в коридоре мигнул и потух. Лампочка зашипела. В отражении зеркала мелькнула чья-то тень.
Анна сдавленно вскрикнула и включила свет снова — никого. Только её собственное бледное лицо и распущенные волосы. Руки дрожали. Она схватила телефон и набрала номер мужа. Тот ответил после третьего гудка, устало:
— Привет, Ань. У нас только что смена закончилась… всё нормально?
— Серёжа… — прошептала она. — Ты… только что говорил со мной?
— Что? Я только взял трубку.
В этот момент из кухни донёсся звон тарелки, словно кто-то уронил её на пол. Телефон выскользнул из рук. Она бросилась обратно — и застыла: на полу действительно лежала разбитая тарелка, а рядом — следы мокрых мужских ботинок, ведущие к двери.
На коврике осталась капля воды. Но дверь по-прежнему была закрыта изнутри. Анна стояла посреди кухни, чувствуя, как дыхание сбивается. На стене тикали часы — ровно, громко, навязчиво.
Тишка, настороженно выгнув спину, смотрел на пустой угол у окна и рычал, как собака. И тогда она услышала снова — тихо, почти шёпотом, уже из-за её спины: — Аня… я не успел сказать тебе главное…
