Каждое утро школьная столовая наполнялась привычным шумом — звоном кастрюль, запахом свежего хлеба и детским гомоном из коридора.
Повар Иван приходил раньше всех — к шести утра. Он не просто готовил еду, он знал каждого ребёнка по имени.
Знал, кто просит добавку, кто морщится от овсянки, а кто всегда тихо садится в угол и ест быстрее всех.
Иван никогда не выбрасывал остатки. Каждый день он наливал одну лишнюю порцию супа — густого, горячего, как дома — и ставил её на край стола у окна.
«На всякий случай», — говорил он, хотя сам не знал, для кого этот случай.
Так продолжалось неделями. Иногда миска оставалась нетронутой, иногда исчезала, когда Иван отворачивался.
Он замечал только — кто-то аккуратно ставил ложку обратно, словно с уважением.
Однажды зимой, когда школа почти опустела после уроков, Иван задержался подольше. На улице было морозно, окна запотели, и вдруг он увидел — за окном мелькнула тонкая фигурка.
Он вышел на крыльцо.
Там стоял мальчишка лет восьми, в поношенной куртке, с рюкзаком, который явно достался ему от кого-то старшего. В руках он держал ту самую миску.
— Ты… ты ел мой суп? — тихо спросил Иван.
Мальчик кивнул.
— Простите, я просто… я не вор. Просто иногда… дома нет ужина.
Повар опустился на корточки.
— А родители где?
— Мама работает до ночи. Папы нет. Я только после школы иногда захожу. Я кладу миску обратно, чтобы вы не подумали…
Иван ничего не ответил. Просто достал из кухни свёрток — хлеб, фрукты и горячий чай в термосе.
— Тогда с завтрашнего дня это будет твой ужин. Но обещай, что больше не будешь прятаться.
Мальчик кивнул и впервые улыбнулся.
С тех пор Иван стал приходить на полчаса раньше — не потому что надо, а потому что кто-то теперь точно ждал его.
И каждый день он ставил ту самую миску на край стола — только теперь она уже никогда не оставалась пустой.
