Это должно было быть самым счастливым днём. Она приехала в больницу на плановое обследование — срок был уже большой, скоро должен был родиться ребёнок. Будущее казалось спокойным: дом почти готов, кроватка собрана, маленькие пинетки стоят на полке, а муж обещал подъехать чуть позже — он задерживался на работе.
Она сидела в коридоре, поглаживая живот и прислушиваясь к тихим толчкам внутри. Всё было мирно. Пока не распахнулась дверь. В коридор стремительно вошла девушка — молодая, бледная, с растрёпанными волосами и глазами, в которых плескалась ярость. Она оглядывалась, как будто кого-то искала. И увидела её.
— Ты. — произнесла она так, что у всех побежали мурашки.
Беременная растерялась:
— Простите… вы, кажется, ошиблись…
Но девушка уже подошла вплотную. Голос дрожал, но слова резали воздух:
— Ты забрала у меня его.
Сердце застучало. Мир будто наклонился. Беременная знала, о ком речь. И всё внутри холодом ушло к пяткам.
— Ты… та самая? — прошептала она.
Любовница кивнула. И в глазах её была боль. Настоящая. Сырая, свежая, обжигающая.
— Он обещал, что уйдёт к тебе только «на время». Он говорил, что вы просто «временно не можете расстаться». Он говорил, что вы живёте уже как соседи. Он говорил, что любит меня. А потом… — губы дрогнули, — ты забеременела.
Беременная закрыла глаза. Да, всё было так. Он ушёл и возвращался. Уходил и возвращался. Лгал обеим. А когда она сообщила о беременности — сказал, что «другого пути нет».
Любовница шагнула ближе. Её руки дрожали.
— Он сказал, что я была ошибкой. Что я — глупость. Что я ничего не значу. — Голос сорвался. — А я… я жила им.
Беременная почувствовала, как холодный страх поднимается по позвоночнику. В животе — толчок. Малыш почувствовал тревогу.
— Пожалуйста… — сказала она тихо. — Я не враг тебе. Я сама узнала всё не сразу. Я…
Но договорить не успела. Любовница рванула вперёд — не ударить, нет — она протянула руки к её животу, как будто хотела вырвать то, что ей казалось несправедливостью. Беременная закричала — громко, отчаянно.
В коридоре поднялась паника. Медсестры бросились разнимать. Охрана подоспела через секунду — и отвела девушку в сторону. Она не сопротивлялась. Она просто… рыдала.
Просто сидела на холодном полу и рыдала так, будто у неё внутри что-то оборвалось навсегда. Беременную отвели в палату.
Давление, проверки, дыхание сбилось, сердце стучало в висках. Но с ребёнком всё было в порядке. Маленькое сердце билось ровно.
Врач сказал тихо:
— Стресс сильный. Нужен покой.
Она кивнула, но не чувствовала ничего. Только пустоту.
Позже, вечером, в палату пришла та же медсестра. Пришла тихо, осторожно, с какой-то тяжёлой новостью в глазах.
— Та девушка… — произнесла она. — Она… беременна.
Тишина ударила громче крика.
Беременная закрыла рот рукой. Мир повернулся ещё раз.
— Она пришла не за тем, чтобы причинить вред, — продолжила медсестра. — Она пришла… потому что думала, что её место украли. Что у неё всё забрали. Она сказала… что больше не может терпеть.
И тут всё встало на свои места:
Не враг. Не зло. Не «разлучница».
Такая же женщина. С таким же сердцем. С такой же надеждой. И с такой же болью. И тогда беременная сделала то, чего никто не ожидал. Она попросила привести её.
Они сидели друг напротив друга. Две женщины. Обе беременные. Обе обманутые одним и тем же человеком. Обе носившие под сердцем чью-то жизнь. Они не кричали. Не обвиняли.
Они просто молчали.
Потом первая заговорила:
— Он нас обеих предал.
Вторая кивнула:
— Значит, нам обеим… нужно вернуть себе себя.
И это был конец. Но не войны. Не драки. Не ревности. А конец его власти над ними. Потому что иногда самое сильное — это не удар. А способность остановиться. И выбрать себя.
